Крымский мост

«Крымский мост» — это роман-путешествие сразу в трех измерениях — в пространстве, во времени и в лабиринтах человеческой души.

Олег Мировой идет по жизни с гордо поднятой головой. Морской офицер, он всегда смотрел в лицо опасности, оставался верен присяге и долгу. Когда все в стране перевернулось с ног на голову, сумел и устоять, и выстоять. Безупречная репутация, процветающий бизнес, надежные партнеры, любовные приключения. Но в один далеко не прекрасный день все рухнет. И в один миг успешный и вроде бы счастливый человек поймет, что успех его — не более, чем призрак. И поймет, что нужно все начинать сначала. С чистого листа.

Он отправится странствовать по миру в поисках Света и простых истин, на которых с незапамятных времен стоит человеческая жизнь. Масоны и тамплиеры, Древняя Спарта и вневременной Афон, революции русские и французские, короли, генсеки и президенты — каких только «верстовых столбов» не выставит прихотливая Судьба на его пути к самому себе. Читателю, готовому разделить с героем все тяготы и все триумфы этого путешествия наверняка не будет скучно.

Глава из книги

За окном дремала столица Крыма. А ему не спалось. Яркий свет от реклам и шум какого-то движения на улицах не давали Мирову заснуть глубоко, по-нормальному. Он постоянно просыпался. И в голову его, как ночные воры в сарай, пробирались беспокойные мысли. Одна за другой. Они будили воспоминания, несбыточные надежды и горькие разочарования.

Этот «круговорот мыслей в природе» начинался с Татьяны. Потом перекатывался к дочке: где она? Кто? Чем занимается? На кого похожа? Знает ли хоть что-то о нем?

Теперь, Олег это хорошо чувствовал, он связан с Крымом не только воспоминаниями юности, но и кровными узами. Здесь его женщина. И дочь.

Покрутившись вокруг дней прошедших, Миров начал, как бусинки на четках, перебирать, перетирать в голове нынешние события. Киев. Крым. Что будет дальше?

«Все они уповают на Россию. Россия, мол, нам поможет».

А вот он лежит, не спит и сомневается: на родине правит бал так называемый либерализм. И люди без гражданского чувства. Люди мира. Что им за дело до надежд и переживаний русского народа! Им бы брюхо набить. Хорошо кушать. Хорошо какать. Это с одной стороны. А с другой? Если верх возьмут бандеровские недоумки, то России как государству тут не остаться. Базу Черноморского флота ликвидируют. А если флот выгонят — куда деваться морякам? В Новороссийск! Там что-то строят, какой-то «запасной аэродром». Но ни климат тамошний, ни местоположение не располагают. А народ куда? Это сколько людей надо будет переселить! Сотни тысяч! Моряки, их семьи. Беженцы. Опять как в девяностых. Да сколько ж могут русские бежать из собственной страны?! А америкосы поставят здесь свою базу. Поднимут свой флаг. И их черные матросики в белых поварских колпаках будут снимать русских девчонок в кабаках… И может, даже его дочь!..

Губы шевелились, произнося ругательства. «Мы тут будем гостями. И бандеровцы в бараньих шапках и свитках, настоящие выбл…ки, будут говорить через губу: «Чемодан. Вокзал. Россия».

От этих мыслей у Мирова голова шла кругом, сжимались челюсти. И закипела в груди давно забытая русская ненависть — к тем, кто лишает выбора.

* * *

Он шел по длинной утренней улице мимо скверов и домов, мимо памятника Екатерине Второй.

«Где же выход? — думал Олег Павлович. — Должен же быть какой-то выход? Кто-то должен положить предел этой вакханалии? Этому беспределу! Так продолжаться не может. Эта вечная беготня. А наши-то куда смотрели? Все эти великие дипломаты, политологи… Все профукали, проглядели. Все просрали… Думали, если газ даем дешевый, то за это все нам будут благодарны. Дурачье чертово! Дождались! А те работали. Тихо, тайно. Обрабатывали мозги. И вот теперь…»

Блуждающий взгляд Олега упал на величественный памятник, и ему показалось, что и сама Екатерина, и Потемкин, и Суворов, и все-все они смотрят с усмешкой и даже некоторым презрением на него… да что на него! На всех своих незадачливых потомков!

«И что теперь? Гражданская война? Бойня?! Народ тут настроен решительно. Вожаки есть. Тот же Константинов, Аксенов! Но и с той стороны тоже. Татары опять же… То-то полыхнет, когда пойдут сюда нацики с цепями, кольями, а за ними — орда мародеров, рейдеров, мошенников… И опять — передел власти, собственности…»

На подходе к зданию Верховного Совета Крыма Олег Павлович заметил нечто странное. На обочине улицы в ряд были припаркованы тентованные КамАЗы. А посреди улицы, сколько хватало глаз, бесконечной, уходящей куда-то вдаль линией стояли через каждые пять-семь метров люди. В камуфляже. В новых сферических касках. И с оружием. Но без опознавательных знаков на форме. Просто «зеленые, хорошо экипированные человечки». Стояли и молчали.

«Это сколько же их здесь? До хрена! — думал Миров. — Явная демонстрация силы. Но чьей силы? Кто они?»

Вот и площадка перед зданием парламента. Здесь группами стояли горожане. Тоже думали-гадали, расспрашивали друг друга.

Олег подошел к одной такой группке, которая кучковалась вокруг общительного, небольшого росточка, слегка комичного мужичка с трехдневной щетиной. Он рассказывал:

— Ночью. Ночью они приехали. Зашли в Пентагон.

— Как зашли? Там же охрана? — перебил его длинный, явно политичный старичок, из тех, что названы в романах Ильфа и Петрова пикейными жилетами.

— Да они просто взорвали дверь! И вошли. Охрану, ментов этих вывели на улицу. И отпустили. Потом стали обходить этажи. Я спал в подвале. В подсобке. Они меня разбудили, растолкали…

— Бухой, что ли, спал? — спросил крепкий, спортивный парень в кожаной куртке.

— Ну да! И попросили меня на выход.

— Так уж и попросили? — перебил старик.

— Может, по шее дали?

— Не, вежливо попросили. И даже пожелали хорошего дня.

— И какие они? Кто они?

— Хрен его знает, кто! Но какие-то они слишком вежливые…

Миров отошел от этой группы и двинулся дальше по длинной улице мимо КамАЗов. Странное дело. Каким-то шестым чувством он ощутил незримую связь между событиями нынешнего утра и своей вчерашней ночной поездкой. С письмом к бывшему адмиралу. Но перевести это интуитивное чувство в большее, в какую-то конкретную логическую мысль, ему так и не удалось, потому что его внимание быстро переключилось на новую «сцену у фонтана».

По этой же улице идут симферопольские девчонки, пять подруг, проходят мимо стоящего у обочины тентованного КамАЗа. Возле него на страже стоит молчаливый «зеленый человечек» в полной экипировке, с маской на лице. Девчонки щебечут о своем.

Но вот одна разбитная в коротенькой юбчонке начинает заигрывать, проходя мимо часового:

— Ребята! Вы откуда такие красивые и важные?

— Вы чьи такие суровые? — подхватывает вторая — черноглазая и грудастая.

И, видно, не выдерживает солдатское сердце. Откликается. Зеленый, не зря же он «вежливый», не может не ответить девушке. И так негромко, но звонко, сквозь свой «намордник» произносит:

— Мы свои!

Олег, проходя мимо, услышал это оканье и сразу почувствовал северный вологодский говор. «Господи, — вихрем пронесся у него в голове рой мыслей, — это же наши! Наши пришли! Русские! Россия! Россия пришла на помощь! И демонстрирует силу! Предупреждение всем, кто хочет устроить здесь кровавую бойню».

И сразу потеплело на душе.

* * *

— Равняйсь! Смирно! Вольно!

Он стоит в строю. Рядом со всеми. Одетый, как и все. Камуфляж. Бушлат. Кубанка.

И ждет приказа.

С утра Миров вышел из гостиницы, чтобы ознакомиться с обстановкой в городе. А сейчас стоит правофланговым в четвертой роте симферопольского ополчения. Рядом с ним казак Михаил. Тот самый, которого он подобрал в степи под Корсунью. В ряду через несколько человек видна грудь его водителя.

Они здесь. А «мерседес» — на платной стоянке.

* * *

А получилось это так. Утром Демурин явился к шефу и заявил: «Хочу записаться в местное ополчение. Чтоб хоть как-то помочь своим». Миров подумал. И разрешил. А потом спросил сам себя: «А что я? С Татьяной пока получилось, как получилось. Уезжать я не намерен. Другие чем-то заняты в эти дни. Так почему бы и мне не помочь по мере сил? Социальное положение здесь мое не определено. Я теперь не “лайт-олигарх”, а Миров. Странник. Человек без определенных занятий.

Да, кстати говоря, у них в ополчении полно богатых и успешных. Приезжают на дорогих иномарках, ставят на стоянку, а сами — в строй. Так чем я хуже их?»

Так он оказался в роте. И нашел свое место в строю. При его росте оно оказалось на правом фланге.

Раздалась новая команда:

— Разойдись!

Командир, бывший офицер Советской армии Самвел Мартоян по телефону выяснял обстановку, а ополченцы, покуривая, говорили о том о сем. Казак Михаил, потягивая зажатую в кулак сигарету, повествовал о вчерашнем деле — встрече «поезда дружбы». В выражениях не стеснялся:

— Они, суки, думали, что будет, как в Киеве. Или под Корсунью. Одначе ошиблись! — Михаил сплюнул желтой слюной на брусчатку и запальчиво, даже с истерической ноткой продолжал:

— Мы их уже ждали! С железными щитами, с дубинами, черенками от лопат. Мужики из исторического клуба даже кольчуги и латы пододели. Выстроились мы на перроне. Тыщи две нас. Стоим. Ждем. Ну, сволочи, зверье, щас мы вам покажем! Думаю, только из вагона рванут — сразу вдарю! В колья возьмем! Подходит поезд. Все подготовились. Подтянулись. Стоим… А никого в вагонах нету. Пусто. Струсили, сволочи! Высадились в степи. Бежали, хреновы вояки! Им только с безоружными воевать. С бабами, стариками и детишками. Бандеры, ё… Это им не Корсунь, где нас в автобусах жгли…

Раздалась команда на построение. Из здания возвратился Мартоян. Вышел. Стал перед их сотней — приземистый, угловатый, крепкий такой. Сказал:

— Сейчас я беседовал с новым премьером. Аксенов сообщил, что в наш аэропорт должны в ближайшее время прилететь каратели. Сергей Валерьевич нам поставил задачу: блокировать взлетную полосу и не дать сесть самолетам из Киева.

— А кто такой этот Аксенов? — спросил кто-то из рядов.

— Сергея Валерьевича утвердили премьером правительства Крыма на проходящем сейчас заседании парламента. Он теперь у нас — исполнительная власть!

— А, это тот, что пытался развести нас с татарами?

— Да.

— А татары-то притихли! — заметил стоящий рядом с Мировым ополченец.

— Притихнешь тут, когда у них зачищают схроны с оружием. Оружие изымают.

— Во как! Молодцы! — восхитился Михаил.

— Разговорчики в строю! — совсем по-военному скомандовал Мартоян. — Сейчас берите во-он там черенки от лопат. И готовимся к погрузке.

Через полчаса тентованные КамАЗы двинулись по вечерним улицам Симферополя в сторону аэропорта. Мужики понимали, что дело их отчаянное, поэтому на душе у каждого была тревога. Но и решимость — не допустить карателей в город, не дать разгромить парламент не дать разогнать людей.

Дорога не заняла много времени. Выгрузились в темноте, молча. Так же молча вышли на освещенную площадку у неказистого «пластмассового» здания аэровокзала. Двинулись в сторону решетки, окружавшей летное поле. Откуда-то из темноты к ним навстречу вышли дежурные милиционеры. Остановили. Отцы-командиры провели свойские, неспешные переговоры. Благо милиция здесь дежурила своя, местная.

Через несколько минут двинулись толпою дальше. Напряжение нарастало. Подошли к металлической решетке, через которую собирались попасть на поле. На воротах замок. Тишина.

— А бочки с горючкой забыли! Оставили в машинах! Надо вернуться. Забрать! — предложил Михаил. — Айда обратно за ними!

Михаил, Олег, Андрей и еще несколько ополченцев вернулись и принялись сгружать бочки. Подтащили их к ограде. В это время люди взялись за ворота.

— Ну, что, начали! — скомандовал Самвэл.

И ополченцы дружно навалились, уперлись черенками в железо. С первого натиска одолеть тяжелые металлические ворота не удалось. Принялись их раскачивать. Туда-сюда. Туда-сюда. Металл выгибался и выкручивался.

Еще раз всей массой, дружно навалились на решетку, и ворота с грохотом рухнули на летное поле.

Рота прорвалась! Вперед! Вперед!

Подсвечивая себе фонариками, торопясь, они бежали по бетонке к взлетно-посадочной полосе. Наконец добрались. Подтащили бочки с дурно пахнущей горючей смесью. Самвел расставил народ по всей длине полосы.

— Зажигай факелы!

Загорелись обмотанные полотенцами самодельные факелы. Задача почти выполнена. Теперь летчики уж точно увидят, что на полосе горят огни. Поймут — садиться нельзя.

Шли минуты. Самвел позвонил Аксенову. Доложил:

— Сергей Валерьевич, я на взлетной полосе! Готов поджечь бочки! Ждем команды!

Время тянется томительно медленно. Наконец приходит ответ:

— В Киеве уже знают, что аэропорт заблокирован. Так что теперь они не сунутся! Можно уходить!

Это известие вызвало у народа неподдельное ликование:

— Ура! Дело сделано! Ну, ребята! Мы молодцы! Можно уходить.

Рота превратилась в толпу и начала обратное движение к светящемуся в темноте зданию аэропорта. Все были радостно возбуждены. Напряжение спадало. Но на подходе к зданию терминала откуда-то из бокового входа навстречу им вышла группа с автоматами.

В толпе поднялся шорох:

— СБУ! СБУ!

Они остановились.

Олег, как и все, крепко сжал свое единственное оружие — черенок от лопаты. Из группы эсбэушников вышел человек. Миров глазам не поверил, даже потер их ладонью: Мымрин! Мирослав!

Вот где в прямом и переносном смысле снова пересеклись их стежки-дорожки.

— Вы хто? — повелительным тоном, не обещающим ничего хорошего, начал разговор эсбэушник.

— Мы — народное ополчение Крыма, — спокойно-примирительно ответил ему командир роты.

— Зачем вы сломали ограду?! — повышая тон и взвинчивая себя, закричал Мымрин. — Вы знаете, что это режимный объект!?

— Мы сломали. Мы и починим! — мирно ответил Самвел.

— Значит, вы местные?

— Мы местные!

— Так вот, местные господа! У вас две минуты, чтобы сдать оружие! — орал Мымрин.

— У нас нет оружия!

— Время пошло!!!

Напряжение росло.

Мымрин заметил среди ополченцев Мирова. На секунду их взгляды пересеклись, и лицо врага перекосила гримаса ненависти. Миров видел, как дрогнула рука, сжимавшая приклад автомата.

— Оружие к бою! — скомандовал Мымрин.

И как в замедленной съемке, поднялись на уровень груди черные стволы. Клацнули взводимые затворы.

«Ну, все, конец!» — как-то отстраненно подумал Миров. Но страха в его душе почему-то не было. Скорее, тихая ярость. Та самая, бессильная, безнадежная русская ярость, которая заставляет рвать в последнюю минуту рубаху на груди. И кричать в лицо врагу: «Стреляй, сволочь!»

Все понимали: сейчас раздастся последняя команда «Огонь!» — и всех их положат прямо здесь, на бетоне, перед терминалом.

Миров слышит позади себя чей-то молитвенный шепот: «Господи Иисусе Христе, сыне Божий! Помилуй мя, грешнаго! Пронеси чашу сию!» Он тоже мысленно прощается со всеми. Но глаз не опускает… Секунды бегут…

Что это?

Раздается звук двигателей. Позади них загорается свет. Этот свет бьет прямо в лица стоящих впереди с автоматами наизготовку эсбэушников. Слепит их. Они начинают морщиться. Чертыхаться. Ополченцы оглядываются. И видят: один за другим выезжают на поле армейские грузовики. Разворачиваются. Строятся в линию. Из них выскакивают «зеленые человечки» в полной экипировке. С оружием наизготовку. Занимают позиции. Подходят к ополченцам сзади.

Раздается голос:

— Что здесь происходит?

И опять Миров, а вместе с ним и вся сотня чувствует, что это свои. Кто-то кричит в толпе: «Россия, вперед!» Этот крик подхватывает сотня голосов. И начинают скандировать:

— Россия, вперед!

Кто-то истерически смеется. Кто-то заводит песню. Люди обнимаются. Плачут. У Мирова дрожат колени. Он пытается идти навстречу солдатам. И не может. Чувствует, как слезы сами собой текут у него по щекам.

Рядом всхлипывает Михаил. И пока царит радостная сумятица, свет от фар как-то незаметно растворяет эсбэушников.

Они как призраки исчезают в темноте.

* * *

Уже сидя под тентом направляющегося в город КамАЗа, Миров задремал. А в гостинице, впервые за много дней, заснул спокойно, с мыслью: «Много еще будет всего впереди. Но теперь ничего не страшно. Что бы теперь ни случилось здесь, теперь мы не одни! За нами Россия!»

Другие книги:
Проза
Публицистика
Крымский мост
Купить книгу