Об авторе

Об авторе и его книгах

• Сергей Куняев, главный редактор журнала «Наш современник»

  В своей новой книге “Святые грешники” Александр Лапин поставил себе очень непростую задачу: начать с читателем откровенный разговор о духовном поиске, о таких тонких и сложных материях, как вера, религия, эзотерические практики. Не секрет, что, когда заходит разговор на подобные темы, даже люди, исповедующие одну и ту же веру, принадлежащие к одной конфессии, далеко не всегда понимают друг друга. В области эзотерики разнообразие взглядов на пути духовного самосовершенствования еще шире. Оттого разговор о душе и по душам нередко превращается в спор настолько яростный, что никакая истина в нем родиться просто не в состоянии.

  Александру Лапину, пришедшему в большую литературу из журналистики, хорошо известно: чтобы разговор состоялся, у читателя должны быть собеседники, которым он абсолютно доверяет. Эту миссию он решил возложить на героев «Русского креста». Выбор оказался не только верным, но, пожалуй, единственно возможным: эти герои читателю не просто знакомы, он успел с ними почти сродниться, следя за их судьбой почти четыре года, в течение которых выходили в свет очередные тома романа-эпопеи. Однако, приняв от «Русского креста» эту своеобразную эстафету, «Святые грешники», в строгом смысле, являются самостоятельным произведением.

  Своему «фирменному стилю» Лапин не изменил: вся ткань романа прошита точно выхваченными из потока жизни приметами. Но это уже не хроника сегодняшнего дня. Хотя бы потому, что хроника подразумевает точную фиксацию событий. А в «Святых грешниках» акцент смещен с внешних событий, участниками которых становятся герои романа, на катаклизмы, потрясающие их внутреннюю жизнь. Автору интересно не столько то, что они де- лают (как это было в «Русском кресте»), сколько то, что чувствуют: от чего страдает, чего жаждет, чему радуется душа каждого из них. Оставаясь реалистом в передаче жизненных коллизий, Лапин становится романтиком, даже отчасти мистиком, когда стремится передать тончайшие вибрации смятенной человеческой души, ее незримую связь с незримыми высокими мирами.

  Автор не ищет легких дорог. Освоив и тщательно разработав в своем творчестве непростой жанр хроникально- художественной прозы, он решил поэкспериментировать в области смешения жанров. В новом романе, как в калейдоскопе, каждый существенный поворот сюжета приводит к неожиданной смене жанра. Динамичный политический триллер и идиллические «записки охотника», эротический роман и мистика, детектив и социальная драма — переплетения столь же логичны, сколь и замысловаты.

  Созданию «Святых грешников» предшествовала напряженная работа по изучению основ мировых религий и ведущих эзотерических учений. Очевидно желание автора самому разобраться в первоосновах верований, которые за свою многовековую историю порождены человечеством. Найти свои ответы на «вечные» вопросы, которые всяк в свое время возникают у каждого, кто хочет понять, для чего он живет, зачем заброшен Судьбой или Создателем на эту грешную землю. В каком-то смысле опыт духовного по- иска героев романа отражает и тот путь, которым, по всей вероятности, идет сам автор. Именно поэтому его повествование волнует душу и будоражит мысль читателя: если кто-то уже идет путем, о котором автор столько размышлял, значит, и мне он по силам.

• Валерий Ганичев, председатель Правления Союза писателей России, доктор исторических наук

  Ф.М.Достоевский как-то сказал, что журналистика враг литературы. В каком-то смысле это так и бывает, когда журналистика своим поверхностным взглядом, выводами, стремлением выдать текущую информацию за реальные глубинные процессы, претендует на философское осмысление действительности. Но в лучших своих проявлениях ей это удается. Когда она зорко всматривается в жизнь, в мотивы поступков человека, тогда она поднимается до нравственных высот подлинной литературы. Вспомним современников – Ивана Васильева, Валентина Овечкина, Василия Пескова. Их публикации в газете являли собой факт большой литературы. Так, в немалой степени накопив журналистские наблюдения, собрав множество судеб и человеческих историй, пропустив их через свое сердце и время, Александр Лапин вышел на твердую литературную стезю, создав живую и яркую картину бытия нашего Отечества последних десятилетий. Картину, основанную на подлинности собранных им свидетельств и фактов времени.

  Есть особый тип произведений в русской литературе, где автор стремится «по недавним следам» ухватить ускользающее время, проанализировать причинно-следственные связи масштабных исторических событий, их влияние на судьбы людей, и, в свою очередь, роль каждого отдельно взятого человека в формировании общей картины мира. К этому ряду можно отнести «Войну и мир» Льва Толстого, «Тихий Дон» Михаила Шолохова. Роман Александра Лапина «Русский крест» ни в коей мере не претендуя на соперничество с этими величайшими произведениями, тем не менее следует их традиции, традиции русской литературы в желании обобщить и проанализировать события отечественной истории, круто изменившие жизнь каждого из нас. Это безусловно масштабная попытка художественного осмысления переломной эпохи конца XX – начала XXI веков.

  Автор в романе осознанно самоустраняется, он не дает оценок происходящему, не делает выводов, не подталкивает к однозначным решениям, не навязывает читателю свою точку зрения, он рисует картину с максимальной, насколько это возможно, объективностью, представляя точку зрения на одно и то же событие с разных позиций. Четыре школьных друга, четыре товарища с непохожими судьбами, жизненной позицией, убеждениями. Каждый из них видит окружающий мир «со своей колокольни», но вместе они создают общую реальность. Есть в книге и немало второстепенных, если можно о них так сказать, героев, которые также помогают автору и его читателю «вспомнить все», вновь пережить и осмыслить дела не так давно минувших дней. Поэтому в ряде рецензий на роман часто звучит слово «сага», сага о поколении, повлиявшем на ход истории нашей страны.

  Летопись судеб тех, кто восторженно вершил и тех, кто отчаянно сопротивлялся происходящим переменам.

  Словно в киноленте хроники оживают в романе события недавней истории: националистические выступления в союзных республиках, война в Афганистане, путч, развал СССР, коммерциализация государственных предприятий, эмиграция, тотальный дефицит, чеченская война, приватизация, передел собственности, новые государства, зарождающаяся олигархия, бандитские разборки, становление рыночной экономики… Время, страна предстают здесь в живом восприятии свидетелей событий, и тем ценно это произведение не только для современников, но и для будущих поколений.

  А кто же сам автор, что с такой точностью передает настроение и дух эпохи? Важна ли его нравственная позиция? Ведь в русской традиции творец обязан быть вдохновителем высоких и добрых помыслов и дел. Александр Лапин тому подтверждение. С одной стороны, успешный предприниматель, политик, в прошлом журналист, прошедший путь от рядового сотрудника до одного из руководителей «Комсомольской правды», он не понаслышке знает и понимает о том, что пишет, являясь непосредственным участником и свидетелем описанных в книге исторических событий. Но есть еще и другие составляющие его насыщенной жизни, отражающие неравнодушное, деятельное отношение к окружающему: ведущий телепрограммы «Русский вопрос» на региональном телевидении, руководитель отделения Российского фонда мира, учредитель федерации карате, инициатор восстановления церкви и благоустройства села, ставшего его домом…

  Автор, как и главные герои его романа, уверенно смотрит в будущее, осознавая свой путь и жизненные цели, проявляя готовность взять ответственность на себя «за тех, кого приручил», чувствуя согревающую, непрерываемую связь с родной землей. Именно это, по мнению писателя, и является основой полноценной жизни здесь и сейчас. Трудно не согласиться.

• Рустам Ибрагимбеков, писатель, кинодраматург, кинорежиссер, заслуженный деятель искусств РФ, лауреат Государственных премий РФ

  «Русский крест» – это, прежде всего, книга о становлении личности в годы гибели великой империи, о событиях, революционно изменивших судьбу России. Прекрасную пору детства, юности и возвышенных чувств сменяет другая жизнь, иная история, где каждый несет свой крест, как бы тяжел он ни был

• Александр Сегень, писатель, лауреат Патриаршей премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия «За значительный вклад в развитие русской литературы»

  Осознанная творческая позиция автора — соблюдение главных традиций русской классической прозы. Роман носит сакраментальное название «Русский крест» отнюдь не случайно, он о перекрестье исторических путей. Первая книга посвящена юности главного героя и в целом поколению 70-х. Это действительно рай, рай детства. Рай, который неумолимо придется утратить, потому что кончатся годы юности, а потом рухнет и страна, в которой ты родился и вырос.

• Владимир Мамонтов, российский журналист, председатель Совета директоров газеты «Комсомольская правда», генеральный директор радиостанции «Говорит Москва»

  Страшное дело, смертельный трюк, полет над куполом земной атмосферы: русский человек, большой, за сто килограмм, добрый, многознающий, востроглазый, деятельный; противоречивый и цельный, угрюмый и заводной, ироничный и простодушный – одной братиной, чтоб два раза не вставать, берется уложить себя самоё в рамки строгой теории.
  Трещит валежник, крахмальные снега истаптываются цепочками глубоких следов, с хрустом мелет ветряная мельница марксовы косточки, баре разные, типа плехановы, сторонятся ристалища, скользят поодаль, обходной узкой тропкой. Костром до неба горит эмпириокритицизм, летят вороны-санитары и свиристели-гастарбайтеры объедаться плодами этой умственной потехи: русский рамок себе ищет.
  Александр Лапин есть самый русский человек изо всех кого я знаю. Однажды под нами с ним горело сильно (в метафорическом, но и удивительно прагматическом смысле), и Саша пришел ко мне суровый и целеустремленный: «Сидишь, мечтаешь? Без штанов сейчас останемся!» Мы побежали и сохранили штаны, благодаря исключительно его предусмотрительности. Замечу, что Лапин бы мог и сам побежать, без меня. Но он считал, что это будет несправедливо.
  Матушки мои! Кто вообще по нашим временам понял, что я написал сейчас? Справедливость! А Лапин упрямо считает, что без справедливости никуда. Справедливость у него выходит не крем-брюле, не лобио кушать – густопсовая, домодельная, грубошерстная, но она есть, без нее было бы хуже, хотя не все это поймут сразу и оценят. Русский народ должен быть в основе российской справедливости, считает Лапин. Он не первый, конечно. Но не в этом дело: я считаю, он прав.
  Саша в очерках своих не раз обращается к мысли о непонятости: вот он приезжает всё уладить и поставить на верные рельсы, а реальность выпузыривается в щели, как сметана. Ускользает, ети ее. Язык кажет, неблагодарная, и уши оттопыривает – скоморошествует. Ей говоришь: веруй. Она: а во что? Да в Бога! А в какого? А он есть? А ты докажи! И только плюнешь: что же ты за непонятливая такая, жизнь-житуха? Учитель твой строгий и любящий сын журналист и предприниматель Лапин дошел своим размышлением, жизненным опытом, что так оно лучше будет. А жизнь кочевряжится, не желает понимать, как ей лучше: не корягой бессмысленной, а дугой, выделанной умелой и сильной рукой, да с колокольцами, да над гривой мухортого конька, да по бесконечной равнине, нуждающейся в лучшем климате и неотложной модернизации.
  Ну, некоторая непонятость мыслителя – это тоже красиво. Русские – точно не теоретики своей могучей земли. Они ложились в нее в войнах. Они упахивались в нее на целинных и залежных. Русские доверяли другим обтеоретизировать то, что они прорубили, открыли, отстояли, профукали, создали. Так что привычки у русских к этому делу нету. И тем лапинский гуманитарный труд ценнее: он еще и иллюстрация того, что получится, если начать всё делать самому, без вертких откупщиков, тонкопалых скрипачей и глумливых борзописцев. Может, конечно, какая триоль и забыта, а может фига какая в карман не положена. Не без того. Но сколочено крепко. Врыто по пояс. Небо сверху синее. Ночью звезды яркие, а нравственный закон такой пеньковой прочности и гагаринской звонкости, что Кант нервно курит самосад в сторонке.

  Из отзыва на публицистический сборник
  “Куда идут русские?”

• Максим Замшев, главный редактор «Литературной газеты»

  МОСТ КАК СИМВОЛ
  (Послесловие к роману “Крымский мост”)

  Только что вы ознакомились с новым романом известного русского писателя Александра Лапина. Сейчас у вас в голове целый сонм невероятных впечатлений, которые вам еще предстоит уложить в своей человеческой кладовой.
  Что это за впечатления?
  Роман «Крымский мост» – произведение такого рода, когда высота жанра определяется не сюжетными и смысловыми особенностями, а самой фигурой писателя, который за какие бы темы не брался, в какие б дебри не углублялся, никогда не переходит грань вкуса.
  Лапин относится к той уникальной категории мастеров слова, что познают мир жадно и почти одновременно со своим читателем. Автобиографическое зеркало повернуто так, что в нем повествователь оказывается в ракурсе предельной достоверности, и хоть умом мы понимаем: историческая фактура романа плод серьезной многолетней изыскательской деятельности, – эффект одновременного узнавания самых прихотливых конспирологических тайн весьма ощутим и сладко притягателен.
  Поднятая в романе тема масонства таит в себе немало опасностей. Одна из них – попасться на вульгарности и поверхности размышлений. Лапин блестяще обходит этот риф: вся масонская тема выписана так тщательно, что иной раз дух захватывает от реальности исторического ветра, от влияния его дуновений на современную жизнь . При этом автору удается, излагая множество фактов, построить их так, чтобы ни капли занудности не проникло в повествование, чтобы эти исторические инвективы не мешали восприятию общего сюжета, не выглядели искусственными.
  Если все-таки определять жанр романа, то я бы остановился на историко-политическом триллере.
  Пусть жестких детективных канонов здесь нет, но увлекательность присутствует в полной мере. И она не только в развитии отношений главного героя романа Олега Павловича Мирового с миром, но и в трансформации его собственной личности. В этой трансформации одно из главных организующих начал всей идейной и философской структуры текста. В начале романа он преуспевающий бизнесмен, человек из той части общества, что считает себя элитой, он член русской масонской ложи, он меняет женщин как перчатки, при этом он образован, живо интересуется историей и воспринимает судьбу Отечества как свою. В конце произведения ему предстоит стать другим человеком, поменять фамилию на Миров, пройти через духовные испытания, преобразить себя целиком. Да, к переменам его приводит обстоятельства внешние, но мы не сомневаемся, что их корни прячутся в самой личности героя, в его мятущейся натуре, в его интересе к истории, в его желании докопаться до сути даже там, где всем видится тупик.
  В пути героя, в его финальном видении Крымского моста в 2014 года, есть и мессианство, и высокое предвидение.
  Роман назван, разумеется, не по названию объекта. Это многогранный и многоообразный символ русского воссоединения, возвращение стране своего облика, своей роли и своей настоящей геополитической участи.
  Понимая эту авторскую задачу, разберешься и в полифонических хитросплетениях этого примечательнейшего опуса, во всех, определяющих развитие цивилизации парадигмах, которые Лапин творит как новую мифологию.
  Однако никакое мессианство не сделаешь интересным для читателя, не поместив его в систему мотивировок персонажей, не окунув его в томительный омут детальности, из которого нелегко выбраться писателю, но куда остро необходимо попасть.
  Лапин – настоящий мастер. В романе «Крымский мост всего ровно столько, сколько должно быть, и все существует в строгой и гармоничной пропорции.
  К герою привыкаешь, он убеждает в своей реальности, и почему-то возникает уверенность: пока есть такие люди, как Олег Миров, все будет хорошо.

• Сергей Дмитриев, главный редактор издательства «Вече»

  Дай руку читатель

  Для издателя встреча со «своим» автором — воистину подарок судьбы. Для нашего издательства и для меня самого таким даром стала встреча с Александром Лапиным. Наше плодотворное и разностороннее сотрудничество продолжается уже почти десять лет, и для меня большая честь представить читателям собрание сочинений этого мудрого, тонкого и чуткого писателя.

  Лапин принадлежит к числу людей, которые не боятся круто менять свою жизнь и начинать новый ее этап с чистого листа. В свое время он со всем пылом юности ринулся в журналистику и стал одним из самых продуктивных собкоров «Комсомолки», представляя ее в Казахстане. Крушение СССР заставило его вернуться в Москву, где, начав с должности корреспондента, то есть с подножия карьерной лестницы, он за достаточно короткий срок добрался до ее вершины, став одним из руководителей «Комсомольской правды». Другой бы на его месте, покорив подобный «эверест», всю оставшуюся жизнь пожинал бы добытые лавры. Другой — да, но не Лапин.

  В начале 2000-х Александр Алексеевич покидает столицу и создает с нуля собственный издательский бизнес, который, опять-таки, очень быстро становится одним из крупнейших медиахолдингов Центральной России. И снова судьба подводит его к развилке, и снова он выбирает штурм новой вершины и, будучи состоявшимся издателем и успешным предпринимателем, Александр Лапин приходит в литературу. Потому что умиротворенное созерцание плодов рук своих — не его стиль жизни. Столько пройдено дорог, столько радостей, разочарований и надежд они открыли ему, что, наконец пришло понимание — всем этим бесценным опытом нужно правильно распорядиться. Думаю, не ошибусь, если скажу, что взяться за перо Александра Алексеевича подвигло заветное пушкинское «Чему, чему, свидетели мы были!». И ему есть что сказать своему читателю.

  Когда у нас в издательстве «Вече» вышла первая книга Александра Лапина — роман «Утерянный рай» — стало понятно, что сотрудничество будет долгим. Ведь писатель решил не просто рассказать некую важную для него историю, а попытаться осмыслить судьбу своего поколения, пришедшего в этот мир на рубеже 50-60-х годов минувшего века, а затем ставшего свидетелем крушения некогда могучей державы и своих, крепко-накрепко связанных с нею надежд, и участником грандиозного социального эксперимента по возрождению из руин и родной страны, и собственной жизни. Согласимся, что подобная задача неимоверна сложна сама по себе. Как найти слова, чтобы рассказать о том, неотъемлемой частью чего ты сам и являешься? Шеститомная эпопея «Русский крест» показала, что у Александра Алексеевича это получилось.

  Читатели не просто с интересом следили за судьбами его героев, не просто сопереживали им, но сравнивали пережитое литературными персонажами с тем, что пережили они сами. В издательство потоком пошли письма. Между автором и читателями завязался интенсивный диалог, и в результате мы решили издать альманах «Дневник поколения», в который вошли истории людей, которые, как и сам автор, разделили участь своего поколения. Редкий случай, когда собрание воспоминаний становится своеобразным продолжением художественного произведения.

  История повторилась, когда свет увидела следующая книга Лапина — роман «Святые грешники», сюжетно связанный с эпопеей «Русский крест» и посвященный деликатной, даже интимной теме веры и духовного поиска. Человек не может существовать, не ответив хотя бы самому себе на вопрос в чем его вера. И зачастую, ему становится очень важно поделиться найденным ответом с другими, особенно с теми, чьи искания к завершению еще не подошли. И снова история вымышленная, точнее, синтезированная из фрагментов подлинного опыта, подвигла читателей поделиться историями реальными. Так у нас появился еще один альманах — «Я верю!»

  Тема осмысление прожитого и пережитого в творчестве Александра Лапина получила новую актуальность, когда хроника поколения была доведена до точки, в которой вчера превращается в сегодня. Жизнь продолжается, поколение, о котором пишет Лапин, еще полное сил и энергии, оказывается в эпицентре событий уже сегодняшнего дня. А это означает, что писатель, если он хочет оставаться его летописцем, просто обязан продолжать и свое повествование. За «Святыми грешниками» последовал роман «Крымский мост», который можно рассматривать как современную версию классического романа воспитания, точнее самовоспитания, поскольку ее герой, «земную жизнь пройдя до половины» очутился даже не в сумрачном лесу, а под обломками своей такой, казалось бы, прочной и благополучной жизни, и был вынужден начать все с чистого листа, предварительно найдя свои варианты ответов на вечные вопросы бытия. При сегодняшней размытости нравственных ориентиров, «Крымский мост» — книга более чем своевременная.

  Совсем недавно в нашем издательстве вышла трилогия «Книга живых», завершающая сагу о поколении, начатую эпопеей «Русский крест». И снова Лапин-писатель, оставаясь верным своему творческому кредо, стремится ответить на вызовы, которые бросает нам сегодняшний день. Этим и объясняется жанровое разнообразие произведений, составивших «Книгу живых». Политический детектив «Суперхан» поднимает никогда не утрачивающую актуальности тему взаимоотношений человека и власти. Философская притча «Вирусы» представляет собой попытку проанализировать тот опыт, который всем нам навязала пандемия COVID-19, едва ли не первую в отечественной литературе. Повесть о любви «Роман и Дарья» — это гораздо больше, чем перенесенный в современные реалии классический сюжет о влюбленных, которых разделяют сословные барьеры. Героям повести приходится одолевать препятствия, которые их шекспировским предшественникам Ромео и Джульетте и в страшном сне не привиделись бы: между Романом и Дарьей возведены бастионы идеологические, призванные отделить «красных» от «белых». Невидимые, но вполне осязаемые шлагбаумы разделяют наше общество по такому архиважному вопросу как отношение к собственной истории.

  Издательское дело, по сути своей, является сложным симбиозом творчества и бизнеса. Издатель не может не думать о расширении аудитории — и это вопрос не только престижа и авторитета издательства, но и его рентабельности. Борьба за аудиторию и тираж — реальность нашего времени. Счастлив издатель, когда его соратником становится автор, не нуждающийся в искусственном поддержании интереса к своим произведениям. Стремление сыграть с читателем в поддавки, дабы обеспечить себе его благоволение — соблазн, которому очень немногим авторам удается противостоять, особенно сейчас, когда в модных литературных кругах это считается чуть ли не признаком хорошего тона. Лапину же — и как писателю, и как человеку — такие «игры» не интересны. Он пишет только о том, что его по-настоящему волнует — тревожит или, наоборот, вдохновляет. Вот эта предельная искренность, прямота и откровенность в разговоре как о самых обыденных вещах, так и о самых высокий материях и завоевала ему не просто искренние симпатии, но глубокое доверие и уважение тысяч и тысяч читателей.

  Александр Лапин остается верным своему творческому кредо и в наследующих поколенческой саге «Русский крест» романах «Святые грешники» и «Крымский мост», и в завершающей эту эпопею трилогии «Книга живых». Вот эта предельная искренность и откровенность в разговоре и о самых обыденных вещах, и о самых высокий материях и завоевала ему не просто симпатии, но глубокое доверие читателей.

  Сергей Дмитриев,
  главный редактор издательства «Вече»